Недавно я побывал в Афинах, Греция, и, как и тысячи других людей, посетил знаменитую скалу Акрополя, где возвышается Партенон — пожалуй, самый мощный и завораживающий символ древности в мире.
Меня поразило, насколько близко музей находится к самому Акрополю — он буквально расположен у подножия скалы.
Только днём ранее я поднялся на вершину и гулял в тени храма Партенона. А теперь, находясь в музее, я мог поднять взгляд и почувствовать подлинное присутствие древнего афинского акрополя, проходя через выставочные залы.
Однако чего-то важного не хватало.
На верхнем уровне музея отведено место для демонстрации мраморов Партенона — серии каменных скульптур, которые когда-то украшали внешние стороны знаменитого храма. Этот этаж спроектирован так, чтобы ориентироваться по компасу точно так же, как сам Партенон, и имеет такие же размеры.
Через стеклянные стены можно даже видеть древний храм на вершине скалы, благодаря чему естественный свет освещает мраморы так же, как это происходит на Акрополе.
Несмотря на мудрость дизайна, в экспозиции Музея Акрополя отсутствует значительная часть. Около половины мраморов Партенона не находятся в Афинах — они хранятся в Британском музее в Лондоне. Их забрал с оригинального места британский дипломат лорд Элгин в начале XIX века.
Это, конечно, довольно удобно для меня, потому что Великобритания — мой дом, и Лондон всего в короткой поездке на поезде от моего места жительства. Это намного ближе, чем Греция. Я видел мраморные скульптуры гораздо чаще, чем храм, с которого они были взяты.
Тем не менее, гуляя по залам музея в Афинах, наполненным светом, я не мог не заметить явную логику призывов вернуть великие мраморные скульптуры обратно в столицу Греции.
Этот спор продолжается уже долгое время и, похоже, не собирается заканчиваться. Недавно бывший директор Британского музея Хартвиг Фишер защитил право музея на продолжение владения скульптурами, заявив: «Когда вы перемещаете культурное наследие в музей, вы вырываете его из контекста. Однако это перемещение также является творческим актом».
Его комментарии не были тепло приняты в Греции. «Империалистическое покровительство Британского музея не знает границ», — ответил Георг Вардас, секретарь Международной ассоциации по воссоединению скульптур Партенона, также заявив, что комментарии Фишера основаны на «потрясающем историческом ревизионизме и высокомерии».
Ситуация с мраморами Элгина отражает аналогичные истории других древних артефактов, чье законное место — как утверждают некоторые — в странах, где они были созданы, а не у тех, кто их позже приобрел.
Однако, увы, история никогда не бывает такой простой.
Легко было бы выдвинуть колониальное прошлое как достаточную причину для возвращения всех артефактов в их родные земли.
Однако детали приобретений зачастую содержат важные нюансы, которые ставят под сомнение требования о репатриации.
Что касается мраморов Партенона, основная логика их возвращения основана на том, что они вернутся в то место, для которого они были созданы. Для учёных и туристов возможность увидеть скульптуры на их родине в Афинах — среди множества других древних памятников — кажется весомым аргументом.
Но не всё так просто. Контраргумент заключается в том, что Британский музей давно является хранителем этих скульптур, судьба которых могла бы сложиться иначе.
Когда лорд Элгин взял камни, Партенон находился в руинированном состоянии: многие камни уже упали с храма и использовались в качестве строительного материала после долгих лет пренебрежения.
В то время Акрополь был османской военной крепостью, а не тем ценным древним памятником, каким мы его знаем сегодня. Древняя история не имела такого значения, как сегодня.
Более того, неизвестно, выжили бы скульптуры вообще, если бы не вмешательство лорда Элгина, что некоторые называют ранним примером культурной консервации.
Кроме того, Элгин утверждал, что у него были письменные разрешения от османов на вход на территорию, и с 1801 по 1812 годы его агенты свободно вывозили около половины сохранившихся скульптур, а также скульптуры из Пропилей и Эрехтейона.
В этом смысле обстоятельства приобретения — договоренности, заключенные в то время — не всегда дают однозначные рассказы о краже.
Споры о прошлом — вопросы «кто что сказал» — делают многие аргументы не такими ясными.
Если взглянуть шире, становится невозможно игнорировать, насколько история археологии и музеев связана с историей европейского колониализма.
Археология как наука зародилась в XV–XVI веках в эпоху Возрождения. Первоначально это было выражено в стремлении коллекционировать древности, которые в течение многих столетий не ценились. Этот интерес вскоре привел к организованным раскопкам древних объектов и развитию классической археологии. Музеи создавались для хранения и демонстрации находок, и с идеализацией классического мира европейские коллекционеры начали использовать свои колониальные территории для поиска артефактов.
Множество других предметов со всего мира стали предметом схожих дебатов. Например, алмаз Кохинур (около 3000 лет до н. э.), 105-каратный алмаз, который находится в составе британских королевских драгоценностей, несмотря на то, что Индия требовала его возвращения с момента обретения независимости в 1947 году.
Или Врата Иштар (575 год до н. э.), древние ворота в город Вавилон (на территории современного Ирака), сделанные из эмалированных синих и зелёных кирпичей и украшенные сотнями рельефов драконов и быков. Они в настоящее время находятся в Пергамском музее в Берлине.
Когда почитание древнего прошлого Европы прижилось в Америке, желание обладать артефактами также пересекло Атлантику.
Примером может служить бюст Анкхафа (около 2500 лет до н. э.). Это известняковая статуя, покрытая тонким слоем красноватой штукатурки. Статуя была раскопана в Египте в 1925 году командой, финансируемой Музеем изящных искусств (MFA) Бостона и Гарвардским университетом. С тех пор она хранится в Бостонском музее изящных искусств, после того как в 1927 году египетское правительство передало её археологической команде.
В 2011 году Египет потребовал возвращения бюста для включения его в состав планируемого Большого египетского музея, несмотря на то, что объект был передан Бостону по оригинальному соглашению о разделе находок.
В ответ на запросы Бостонский музей утверждает, что 4500-летняя статуя слишком хрупка для перевозки, даже для временного возврата. Директор MFA Малкольм Роджерс заявил: «Это не вопрос Египта. Это вопрос самого объекта и его сохранности. Это великое сокровище, и мы не хотим подвергать его риску».
Бюст Анкхафа — не единственный объект, который египетские власти хотят вернуть. В их список также входит Розеттский камень, который в настоящее время находится в Британском музее. Это базальтовый блок, которому более 2200 лет, на котором выгравированы надписи на иероглифическом, демотическом (национальном египетском языке для повседневного использования) и греческом языках. Он стал ценным ключом к расшифровке системы иероглифов, использовавшейся в прошлом Египта.
То, что Розеттский камень позже оказался в Лондоне, частично стало результатом англо-французских империалистических амбиций. Камень был обнаружен в Египте французским офицером в 1799 году и был передан британцам, когда они победили французов в 1801 году. В 1802 году он был перевезён в Британский музей в Лондоне, где остаётся и по сей день, являясь одним из самых известных экспонатов музея.
Есть также более широкий аргумент в пользу значения музеев как таковых.
Такое место, как Британский музей, обладает коллекцией, столь разнообразной, что объекты из различных культур можно увидеть рядом друг с другом, сравнить и сопоставить. Посещение музея подобного рода похоже на путешествие по страницам живой энциклопедии. Объекты и курьезы, собранные за века из разных уголков мира, предоставляют универсальный опыт. Это часть духа Просвещения — желание делиться и учиться друг у друга.
Это высокие идеалы. Они также согласуются с аргументом, что выполнение всех требований о возвращении древних артефактов может привести к опустошению многих великих музеев мира.
Конечно, музеи стремятся закрепить за собой право на объекты, находящиеся в их распоряжении.
В свете этой конкуренции возникает надежда, что музеи мира будут сотрудничать более щедро, обмениваясь и предоставляя во временное пользование объекты, чтобы артефакты универсального культурного значения могли быть увидены как можно большим количеством людей.
Лично я склонен поддерживать постепенную репатриацию большинства объектов, учитывая, что приобретение и сохранение многих из них остаются омрачёнными колониальными практиками и устаревшими представлениями о культурном превосходстве.
В этом духе 2023 год ознаменовался несколькими важными репатриациями культурных артефактов по всему миру. Ватикан создал положительный прецедент, вернув три фрагмента Партенона Греции, разрешив давний культурный спор.
В ещё одном историческом шаге Национальный музей Шотландии вернул священный тотемный столб нации нисга в Канаду, что стало одной из первых репатриаций из британского музея североамериканским коренным народам.
Кроме того, Нидерланды вернули Индонезии 478 культурных артефактов, решая вопросы колониальных приобретений в значительном жесте культурного примирения.
Тем временем семь произведений искусства Эгона Шиле были возвращены наследникам Фрица Грюнбаума, жертвы Холокоста, из крупных учреждений, таких как МоМА и библиотека Моргана, что подчёркивает усилия по устранению последствий нацистских грабежей произведений искусства.
Были также возвращены древние артефакты в такие страны, как Камбоджа, Египет и Нигерия.
Эти репатриации являются важными шагами в исправлении исторических несправедливостей и признании культуры коренных народов. Конечно, идеалы сохранения артефактов разделяют не все. Поэтому возврат объектов лучше всего осуществлять в каждом конкретном случае, в рамках защиты и обеспечения сохранности древностей для образования и общего блага. Не всегда может быть целесообразно возвращать предметы.
Тем не менее, любой, кто верит в важность истории, должен также признать пользу от распространения этого принципа как можно шире, делая сохранение исторических артефактов универсальной нормой.
Что касается скульптур Партенона, в последние месяцы председатель попечителей Британского музея Джордж Осборн заявил, что мраморы Элгина могут временно вернуться в Грецию в обмен на древние артефакты, которые никогда раньше не выставлялись в Великобритании. Надеюсь, это произойдёт.